Впрочем, слава Олега Филимонова, человека и джентльмена, простирается гораздо дальше двух или даже трех трамвайных остановок. Она захватывает целых пять, причем континентов. Сегодня самые разные люди при слове «джентльмен» все чаще вспоминают не долговязого сухопарого Холмса, а коренастого плотного Филимонова. И, вспоминая, улыбаются. А что остается делать? – Олег Николаевич, так получилось, что вы были одним из тех, кто трансформировал в нашем сознании образ джентльмена, сделав его гораздо менее английским и гораздо более родным. А какие джентльменские качества присутствуют в вашем характере?
– Знаете, тяжело говорить о себе как о джентльмене, потому что все мы родились там, где мы родились, и получали воспитание с образованием не на Лондонщине, а здесь. Но надеюсь, что во мне есть несколько качеств, которые присущи (или должны быть присущи) джентльменам. Я люблю порядок — когда вокруг чисто и аккуратно; ценю свое время и время людей, которые меня окружают; я достаточно пунктуален, что, на мой взгляд, также является качеством, присущим джентльмену.
– Вы сказали: «…все мы воспитывались не на Лондонщине…» А где воспитывались вы?
– Я родился в Николаеве и до 16 лет жил там со своими родителями. В Николаеве окончил школу, поступил в Одесский университет и все остальное время провел уже в Одессе.
– То есть вы не урожденный одессит, и детства, проведенного в классической одесской коммуналке, у вас нет?
– В классической одесской коммуналке я провел юность, а детство прошло в Николаеве. У дедушки с бабушкой был одноэтажный дом, точнее, часть дома. Это была квартира, в которой жило очень много людей — дедушка с бабушкой, мама с папой, я, мой младший брат и вернувшийся из армии дядя. Квартира была небольшая и мы там с трудом умещались, зато вокруг дома был сад. Там рос виноград, были фруктовые деревья, по которым я лазил. Все мое детство прошло в саду. Когда становилось тепло, туда выносили раскладушку, а позже у меня появилась кровать, которая стояла под грушами и абрикосами. Обедали мы также в саду, а по вечерам собирались там пить чай. И у меня скорее «дворянское», чем джентльменское воспитание.
Потом родители получили отдельную квартиру, но я в ней практически не жил, так как к тому времени переехал в Одессу.
– В коммуналку?
– Да. Я никогда не жил в общежитии, причем не жил из принципиальных соображений. Дело в том, что я хорошо учился. Не могу сказать, что мои друзья, которые жили в «общагах», учились плохо, но там учиться было сложно. Пару раз приходил к ним готовиться к экзаменам и понял, что не могу, — меня все отвлекало. Я действительно хорошо учился, был именным стипендиатом и мне нужен был какой-то угол, чтобы сосредоточиться. И такой угол появился — я снимал комнату у замечательно колоритных хозяев в доме на Пушкинской угол Жуковского.
– У Булгакова говорилось, что квартирный вопрос москвичей испортил. А одесситов?
– По-моему, квартирный вопрос нигде так остро не стоял, как в Одессе. Может быть, еще в Санкт-Петербурге… Помню, я как-то пришел к своей соученице, которая жила в большущей коммуне. Колоссальная галерея, потом выход на кухню с огромным количеством плит, в туалете невероятное количество кружков-сидушек, а если включить все лампочки, которые были в этом туалете, то получился бы просто Лас-Вегас! Честно говоря, меня это потрясло. Я видел, конечно, коммуналки, но таких огромных, как в Одессе, не видел нигде.
После женитьбы мы с Лорой тоже жили в коммуне, правда, с отдельной кухней. И это вызывало у всех страшную зависть. Завидовали двум вещам: во-первых, у нас была отдельная кухня, а во-вторых, у Лоры, единственной во всей коммуне, был муж. Потом у нас была квартира, которую условно можно было назвать коммуной (общий вход). Ну а дальше мы начали расширяться. Я защитил диссертацию, мне полагалась дополнительная площадь, и когда соседи уехали, мне эту комнату дали. У нас получилась полнометражная большая трехкомнатная квартира с высокими потолками. Мы еще в те времена сделали два санузла, так что квартира уже была вполне комфортной.
– Дом, в котором мы с вами сейчас находимся, — это место, где вы постоянно живете?
– У нас была городская квартира, но после того как дочка уехала, мы перебрались сюда.
– А где сейчас дочь?
– Карина работает в Нью-Йорке на международном русском телеканале RTVI.
– Сейчас вас все чаще отождествляют с джентльменом, но в
детстве вы наверняка становиться джентльменом не собирались. А с кем из книжных героев вы себя тогда отождествляли? С мушкетерами, ковбоями, пиратами?
– Мне больше всего нравился роман Луи Буссенара «Похитители брильянтов», поэтому я, как ни странно, отождествлял себя с этими людьми-авантюристами, что, в общем-то, мне абсолютно не присуще.
– А если бы вам предложили построить стилизованный дом, что бы это было?
– Наверное, что-то близкое к Баскервиль-холлу.
– Но дом, где мы находимся, совсем не похож на мрачноватый Баскервиль-холл. У вас очень умиротворенный дом.
– У меня такая работа, что я все время на виду, очень много приходится общаться с людьми, так что дом — это место, где я могу расслабиться. Здесь очень комфортно, хорошая… я не люблю слово «аура», но здесь очень хорошая аура. Все, кто приходят в этот дом, говорят: «Слушай, у тебя тут так спокойно!». Это дом не для веселья, а для жизни, причем для удобной жизни. Дом небольшой (мы живем здесь вдвоем), но функциональный.
– Дом построен по вашему проекту?
– Нет, он построен по проекту двух замечательных ребят — архитекторов Николая Матюшенко и Вячеслава Зерчука. Они осуществляли архитекторский надзор и мы, честно говоря, не вбили здесь ни гвоздика. Разве что сами подбирали цвет стен. Они даже пришли и помогли нам развесить картины.
– То есть архитекторы угадали ваши желания?
– Нет, мы им, конечно, выдали задание. Я купил маленький участочек и дом с летней кухней, который стоял на этом участке. Небольшой частный дом с отоплением, ванной и туалетом, достаточно комфортабельный, в котором люди жили постоянно. Потом они построили большой дом, а этот продали. Это была наша дача, но дочка взрослела и мы решили достроить второй этаж, чтобы у нее было отдельное помещение, куда она могла бы позвать друзей и заходить-выходить когда хочет, минуя нас. Позвали архитекторов, поставили задачу, а сами уехали в Америку на день рождения двоюродного брата. Когда приехали, ребята показали нам три варианта. Два из них — достройка и пристройка, а третий — вариант как раз этого дома. Мы посмотрели на третий вариант и он нам страшно понравился. Правда, для этого нужно было снести все, что было, и начинать с нуля, но мы приняли такое решение и я, честно говоря, очень доволен, что это сделал.
– Итак, у вас был дом, который снесли и построили новый. А было ли какое-то действие, после которого вы почувствовали, что строительство завершилось?
– Для меня строительство завершилось после того, как на двух соседних участках, которые мы прикупили, были разбиты дорожки и был покрашен забор. Вот это и был конец строительства. Правда, мы еще пристроили с другой стороны дома так называемую летнюю кухню. На самом деле это достаточно капитальная постройка в два этажа, и я не совсем понимаю, зачем это было нужно, но архитекторам показалось, что так будет соблюдена некоторая целостность, и мы ее построили.
– А ваш забор необычной формы — это тоже замысел архитекторов?
– Да. Они сказали, что мне нужен такой забор. Он стоил немало, но я очень рад, что сделал его. Главный архитектор города Владимир Глазырин, когда я принес ему проект, сказал: «Ну, такой забор — украшение района. Строй!» — и подписал разрешение на строительство забора. А в прошлом году, когда забор уже построили, мимо проезжал Михал Михалыч Жванецкий и позвонил мне на мобильный телефон: «Филимон! Ехал мимо твоего забора и аплодировал!». Это для меня таки-да показатель.
– Есть ли что-то в доме, что вы считаете незаконченным или что хотелось бы переделать?
– Пожалуй, нет. Этот дом законченный, и я бы в него ничего не добавлял. Может быть, кое-где мебель сменил, сделал по-другому, но сами помещения, сами комнаты нужного, правильного метража. Никогда не любил громады. Наверное, это хорошо, когда у людей есть деньги и они строят огромные дома, но я себя немного некомфортно чувствую в таких больших пространствах. Те же архитекторы предлагали достроить гостиную и значительно увеличить ее площадь, но мы с Лорой подумали и сказали «нет».
– Что больше всего понравилось в доме?
– Потолки. Потолок в спальне второго этажа сделан полукругом. Там абсолютно круглая кровать и все это очень интересно смотрится. Или вот потолок и освещение библиотеки… Если вы обратите внимание — это перевернутый рояль. Получается неожиданно и комфортно.
– Дом строили архитекторы, но есть ли здесь какие-то индивидуальные черты, говорящие о том, что это дом Филимонова?
– Обратите внимание на эту решетку. Видите трости и бабочки? Это тоже было придумано архитекторами. Я не люблю решеток, но живем мы сами понимаете где, так что без этого не обойтись. А на кухне, если вы обратили внимание, на стекле один из кухонных ящичков — джентльменский логотип: бабочка, трость и шарфик. Это тоже идея архитекторов. Не бросается в глаза, но мне было очень приятно.
– Честно говоря, не обратил внимания. Кстати, а есть помещение, которое вы не сразу обнаружили?
– Антресоль в ванной комнате второго этажа. Долгое время не знал, что она есть, пока не потребовалось куда-то сложить чемоданы. Вот тогда жена и сказала, что, оказывается, у нас есть антресоль!
– А что для вас является главным местом в доме?
– Гостиная. Большую часть времени я провожу там. – А какое самое джентльменское место в доме? Где должен больше всего находиться джентльмен?
– Наверное, диван.
– И сколько джентльменов может уместиться в этом доме?
– Много. Мы здесь снимали кое-что для «Джентльмен-шоу», и тут была вся съемочная группа (а она у нас не маленькая — 100 человек). И вообще, сюда достаточно большая тусовка набивалась. Я очень люблю принимать гостей и очень вкусно готовлю. Друзья называют меня «Кашпировский по мясу», не знаю почему Кашпировский, но вот так говорят. У меня даже специальная печка построена, чтобы там можно было готовить, и в этой чудо-печке я могу даже кашу варить.
Для меня гостиная — это стол, за которым собираются друзья. Вот это центральное место. И еще, наверное, вот этот диван. Я его очень люблю. Его тоже придумали архитекторы, мы его специально заказывали в Италии и везли оттуда.
– А если бы вам предложили еще одно помещение… Ну, представьте себе, что вот так вот, чудом, без перестройки, отыскалось свободное помещение. Что бы вы там разместили?
– Музыкальную студию. Поставил бы «клавиши», причем не те, что у меня сейчас есть, а другие. У меня еще есть разные гитары и саксофон, вот я бы все снес туда и там музицировал. Так что это, наверное, была бы уже не музыкальная кладовка, а музыкальная гостиная.
– Любите музицировать? Честно говоря, не заметил пока у вас рояля…
– Музицировать люблю, но рояля здесь нет. Он был в городской квартире. Сюда его невозможно было перевезти, и я оставил рояль людям, которые купили квартиру. Есть гитары, и я часто поигрываю для себя и для друзей. – Из того, что не смогли взять с собой, о чем больше всего жалеете?
– В той городской квартире была замечательная комната — столовая. Это была столовая в прямом смысле этого слова. Здесь у меня этого нет и, честно говоря, мне этого не хватает. Не люблю кушать на кухне. Знаете, у меня нигде, кроме той квартиры, не было отдельной столовой, но я всегда не любил есть на кухне. Столовая — это нужное место, и если человек может себе позволить иметь столовую, это здорово. Там почти не было мебели, только стол, стулья, встроенный в стену буфет, пианино и картины. Больше ничего, но это была замечательная комната, и все наши гулянья проходили именно там. – Вы много времени проводите дома?
– Раньше очень часто и надолго уезжал. Сейчас у нас меньше гастролей, в основном телевизионная работа, поэтому дома бываю гораздо чаще.
– Я вижу здесь всего несколько полок с книгами. У вас большая библиотека?
– Да, довольно большая. Кроме того, помещение библиотеки — это моя «веселая комната», где я репетирую телепрограммы.
– Приходится много читать?
– Ну что значит приходится? В последнее время читаю значительно меньше, потому что и времени не хватает, да и, честно говоря, немного «выпал из процесса». А раньше много читал — и потому что работа требовала этого, и просто потому, что с детства люблю читать. Дома была приличная библиотека, да и мама работала библиотекарем в институте, так что у меня был доступ к любым книгам. В основном то, что я прочел в своей жизни, я прочел до 25 лет. Потом, конечно появлялись книги, которые мне нравились и которые я любил читать, но основная часть книг была прочитана до 25. А те полки, которые вы видите, заставлены в основном детективами. Это моя «походная библиотека». Я увлекся детективами после встречи с Джеймсом Олдриджем и до сих пор люблю их читать для отдыха. Поскольку приходится немало путешествовать, то читаю их преимущественно в дороге.
– Джон Леннон очень жалел, что это не он написал «Алису в Стране Чудес». А какую книгу вы хотели бы «написать»?
– «Похождения бравого солдата Швейка».
– Олег Николаевич, вы ведь знаток иностранных языков…
– Ну, не всех языков… Некоторых романо-германских. В основном, английский. Я кандидат наук и был доцентом Одесского университета. Думаю, что был хорошим лектором и хорошим преподавателем — у меня даже юристы-заочники немного говорили по-английски. Написал докторскую диссертацию и даже собирался ее защищать в Москве, но это был 1992 год и пришлось сделать выбор между званием и бизнесом. Выбрал бизнес. – Так вот, вопрос к вам как к лингвисту и путешественнику. Города похожи на языки? И если да, то хотя бы несколько примеров: какой город на какой язык?
– Думаю, что похожи. Конечно, если меня спросят, где я хотел бы жить, то я наверняка отвечу, что в Одессе — все-таки это место мое самое любимое, и, куда бы я ни уезжал, дней через десять-пятнадцать меня уже тянет назад. Но есть удивительные места на Земле, которые мне очень нравятся. Мне очень нравится Барселона — потрясающий, удивительной красоты город. Я там был много раз и хорошо знаю, по крайней мере, центральную часть, так что, наверное, сам смог бы провести там экскурсию и отвести людей в разные неожиданные места. Нравится Сан-Франциско — удивительно неамериканский город в Америке. Еще нравится южный берег Франции — уж очень там чисто. Когда я в первый раз попал туда, то, взяв в Ницце напрокат машину, поехал в Монте-Карло. А въехав в Монте-Карло, увидел, что стоят два полицейских и обрабатывают участок улицы пылесосом! Меня это так потрясло, что я остановил машину и на своем не совсем хорошем французском языке спросил: «Что вы делаете, господа?». «Как что, — ответили они, — пылесосим улицу». — «А зачем?» И они дали потрясающий ответ: «Чтобы было чисто».
А на какие языки похожи города? Одесса похожа на итальянский и, может быть, где-то на греческий. Даже не могу сказать, на какой язык похожа Москва — она очень разная. У меня есть друзья, и они мне показывали Москву, которую я никогда не видел. Города ведь существуют и помимо протоптанных туристских троп. Москва — космополитичный город, как и, к примеру, Нью-Йорк, поэтому определить точно похожий язык я бы, наверное, не взялся.
Киев? Знаете, мне очень нравится Киев. Я люблю этот город, он удивительно красив, но в последнее время его, с одной стороны, приводят в порядок, а с другой — такой кич настроили, что это вырывает его из того привычного Киева, который я любил и очень люблю. Поэтому мне непривычен «Майдан Незалежностi» и то, что там поставили. Я не специалист, но на уровне ощущений мне это не нравится. Мне больше по душе Банковская улица. Эта часть Киева мне значительно ближе. А на какой язык похож Киев? Я бы не сказал, что на украинский. Люблю украинский язык и достаточно хорошо на нем говорю, но все-таки с точки зрения схожести с языком Киев тяготеет к Западу. Может быть, ближе к Венгрии, Будапешту?
– В силу профессиональных особенностей вам постоянно приходится иметь дело с анекдотами. Можете вспомнить какой-то анекдот о доме?
– Ну, вот достаточно известный старинный анекдот про «новых русских»: Встречаются двое корешей и начинают наезжать на третьего: «Колян, ты че, в натуре, озверел? Как те не стыдно! Посмотри на чем мы ездим — у меня «Брабус», у него «Порш», а у тебя «Запорожец», да еще «горбатый». Позорняк!». А он им и говорит: «Пацаны, да вы че! Меня просто задолбало до туалета пешком ходить!». Это о домах «новых русских», и это не всегда только анекдот. Мой приятель, очень хороший и очень богатый человек, построил себе дом, и там все было какое-то очень большое. Я когда в первый раз туда попал… понимаете, у него там были лестницы из мореного дуба, с малахитовыми вставками и бронзовыми львами! Ну, я как это увидел — сразу к нему: «Что это такое?». А он и говорит: «Я себе это так представляю». И я понял, что ему комфортно в этом находиться. Никогда не смог бы представить, что я в таком живу. Даже не по деньгам, а просто по ощущениям. В голову бы не пришло, а ему комфортно…
– А что такое, используя «новорусскую» терминологию, «правильный» дом «от Филимонова»?
– Во-первых, это дом, в котором имеется нужное количество помещений и у каждого из жильцов есть свой угол, где он может уединиться. Во-вторых, это дом, в котором нужное количество санузлов. В хорошем доме должен быть гостевой туалет. Американцы вообще оценивают комфортабельность помещений по количеству туалетов, и это, на мой взгляд, правильно. Одной из непременных задач, которые я поставил перед архитекторами, было устройство гостевого туалета. Я сказал: «Ребята, ищите место, но здесь должен быть гостевой туалет!». И они это место нашли.
– В общем, у вас правильный дом. А кто в этом доме хозяин?
– Наверное, жена. Она следит за тем, чтобы в доме все было хорошо и правильно, и я думаю, что это ей удается.
– То есть вы настоящий джентльмен и уступаете даме даже звание «первого человека в доме»… А какие качества присущи джентльменскому дому?
– Сложно сказать. Мы ж сами не лондонские, хотя у меня есть книжное представление: это камин и это зала, в которой можно посидеть с друзьями у огня, попивая хорошее виски или коньяк и покуривая сигару. Что-то вроде этого…
– Но у вас здесь ничего нет от такого дома…
– Нет. Мы — одесские джентльмены, и этим все сказано.
Болеслав Капулкин
Фото: Олег Вадюла
Комментариев нет:
Отправить комментарий